25 декабря в Харьковском университете прошла отчетная конференция трудового коллектива. Мне предложили сказать, то, что думается, о состоянии научной работы. Я сказал; сказал не по писанному, а как выстраивалось во время выступления (всегда так говорю). Однако, готовясь к выступлению, я написал некий связный текст. Выкладываю его здесь.
В Украине усилились споры о роли науки. Рада приняла прогрессивный Закон о науке, Президент его не подписал. Правительство в бюджете запланировало реорганизацию Академии наук. Руководители коалиции поясняют, что на науку держава тратит неприемлемо много.
Критики науки указывают на ее недостаточную эффективность. Увы, дух живой науки присутствует далеко не во всех формально научных заведениях. Тем ценнее отдельные островки, где она сохранилась. По многим параметрам, наш университет — архипелаг из таких островов.
Как вылечить систему? Чего проще — уволить плохих работников и оставить хороших (распилить магнит и оставить только нужный полюс)! Правда, при этом разрушатся остатки научного сообщества, а хорошие работники или уедут, или включатся в новый карго-культ: будут обеспечивать формальные показатели, которые затребует руководство.
А как изменить ситуацию? Вспомните замысел реформы милиции. Государство не сократило расходы на плохую милицию, а увеличило. Рядом со старой структурой решено выстроить новую, удовлетворяющую новым требованиям и получающую достаточное финансирование. Работники старой структуры, которые могут работать по-новому, переходят в новую. Когда она начинает обеспечивать социально важные функции, старую можно демонтировать. Почему милицию реформируют по уму, а науке обрезают финансирование и планируют, скорее всего, только лишь дерибан собственности? Распорядители бюджета знают, зачем нужна милиция, и не понимают, зачем нужна наука.
А зачем она нужна? Обычно говорят об одной функции науки: получении новых знаний. Многие видят только прикладную сторону — создание технологий, которые дают прибыль. Кто виноват, что в Украине с этим плохо: государство, создавшее анти-инновационную экономику, или хронически недофинансируемая наука? Впрочем, экономический эффект от работы украинской науки все равно многократно превзошел затраты на нее. Самый яркий пример тут — работы ядерщиков, благодаря которым еще работают наши атомные станции. Естественно, этот прикладной результат был бы невозможен без мощной и старой школы фундаментальной науки, в том числе и тут у нас.
Две другие социальные функции — формирование экспертного сообщества и образование. И тут тоже роль науки так велика, что сторицей оправдывает и нынешние крошечные затраты на нее, и даже те виртуальные расходы, которые предусмотрены законами. Страна должна иметь свое экспертное сообщество, критическое мышление которого сформировано занятиями наукой. Альтернатива — объедки чужой мудрости.
Сейчас мнение экспертов систематически игнорируется — вероятно, в этом есть и наша вина. Примеры (из моей сферы интересов): Рада принимает к рассмотрению закон о ГМО с пещерно безграмотным обоснованием. В Харьковской области элитное охотхозяйство (попросту – браконьеры) и чиновники областной администрации уничтожают Национальный Природный Парк «Двуречанский» — детище нашего университета. Органы власти поддерживают благие мифы, не имеющие научного обоснования, вроде «абсолютной заповедности» и «органического» земледелия. Вообще, наши социальные структуры по-прежнему неявно основываются на представлении о человеке, как о tabula rasa, не учитывают нашу врожденную природу и поэтому часто неэффективны.
Об образовательной функции науки рассказывать не нужно. Я не верю, что качественное образование возможно там, где нет науки; отдельные самородки могут появиться и там, но существование системы имитации они не оправдывают.
Подъем интереса к обсуждению роли науки только радует. Увы, бюрократический нажим привел к тому, что разные категории «научников» начинают бороться друг с другом. К примеру, раздувается противостояние между наукой в Академии и наукой в университетах. Поскольку правительство хочет передать Академию под управление МОН, многие из академических ученых доказывают сейчас, что в университетах науки нет и быть не может. Естественно, это не так. И там, и там немало проблем и есть точки роста; и там, и там нужны изменения.
Мне очевидно, что академическая и университетская наука — в одной лодке. По-моему, рабочие группы из университетов и из Академии должны быть поставлены в сравнимые условия финансирования. Оценка эффективности науки не может измеряться одной цифрой, как бы она не была важна (экономический эффект от внедрения технологий; количество высокоцитируемых публикаций в международно признанных журналах, etc). Нужна экспертная оценка перспективности и важности каждой живой точки роста.
Наша наука менее успешна, чем западная. Означает ли это, что мы (в наших условиях и с нашим финансированием) должны делать то же самое, что делают западные ученые? Копируя наших коллег, мы неизбежно проиграем. Наше отставание дает нам возможность оценить научный ландшафт и выбрать те направления, где мы будем востребованы. К примеру, в понятной для меня сфере, это — изучение нашего биоразнообразия (тут у нас — естественная фора) и моделирование (тут оригинальные мысли важнее, чем дорогая техника). Каждый из нас может искать решение подобной проблемы для своей специальности и для себя самого.
Управление наукой в Украине вошло в зону турбулентности. Наш университет, как одно из сильнейших научных учреждений, может в результате этих изменений усилиться, а может и ослабеть. Наша задача — активно (если не агрессивно!) добиваться учета нашего мнения и наших интересов. При всех изменениях правил игры нам надо отстаивать нашу исключительность и значение.
С кем себя сравнивать? С самыми сильными из конкурентов. К примеру, по международным публикациям мы — второй университет после Киевского университета имени Шевченко. Киевский университет имеет на 74% больше статей в Scopus, чем мы. Получает он на 150% большее научное финансирование (на 150% больше — это в 2,5 раза больше). Финансирование из общего фонда у него в 3,7 раза больше, чем у нас, численность НИЧ — в 3,1 раза больше. Они сильнее (при троекратно большей поддержке-то!), мы — эффективнее. Понятно, что динамика часто важнее, чем уровень. Сокращается разрыв или растет? С лета прошлого года до лета этого года Киевский университет опубликовал в Scopus в 2,1 раза (на 110%) больше чем мы. Богатые становятся еще богаче, и разрыв увеличивается. Если ничего не сделаем — перестанем быть серьезными конкурентами.
У нас особая история. То, чем является Киев как город и культурный центр, не стало следствием существования Киевского университета; то, чем является Львов, — Львовского университета. А вот сама роль Харькова, его развитие, рост и значение, — в большой мере следствие создания Харьковского университета. Когда-то он смог сделать рывок в развитии и преобразовать свою среду. Наша задача — повторить это.
Итак. Перед нами — серьезный вызов. Мы сделали немало, но должны были сделать больше. Предлагаю работу университета и его руководства считать удовлетворительной… и утроить наши усилия.